В судебно-медицинском морге я был не редким гостем. Работать над головами погибших, придавать им прижизненный облик в виде рисованного портрета мне приходилось не раз.

Расположение секционных залов (т.е. помещений, в которых происходили какие-либо действия с телами погибших по каким-либо причинам людей) строилось по принципу проходных помещений, идущих одно за другим.

Однажды, в одно из моих очередных посещений морга, при прохождении одного из секционных залов, я увидел такую картину.

На секционном столе лежало тело умершего не молодого мужчины. Возле самого стола стояла группа молодых людей в белых халатах, повидимому студентов медицинского учебного заведения. Работник морга или, возможно, педагог что-то им объяснял.

Вдруг один из молодых людей падает без сознания прямо на пол помещения. Пришлось ему оказывать медицинскую помощь.

Кстати, работники правоохранительных органов с неохотой посещали это невеселое учреждение.

Так что, видимо не только, например, у милиционеров не вызывало восторга посещение морга. А может быть молодой человек, потерявший сознание при виде мертвого тела, просто ошибся учебным заведением.

Надо отметить, что следы от каждого посещения судебно-медицинского морга еще долго оставались в виде стойкого специфического запаха. Особенно долго этот запах сохранялся в волосах. Даже принятый душ не мог до конца побороть этот запах.

Скажу несколько слов относительно процесса реконструкции внешности. Такой процесс реконструкции погибшего, как правило насильственной смертью, имеет целый ряд специфических особенностей.

Чаще всего приходится сталкиваться с умеренными а то и сильными повреждениями внешних мягких тканей головы. Это могут быть механические повреждения, сильное усыхание тканей, или наоборот, вздутия таких тканей, как следствие определенных химических реакций в самих тканях.

При усыханиях тканей может серьезно помочь раствор Ратневского, уже широко применявшийся в те годы и о котором я уже упоминал.

Мне же приходилось опираться на свои знания по пластической анатомии, интуицию, опыт педагога по рисунку и опыт криминалиста-художника. Конечно, не маловажное значение имело то, что я в своем художественном творчестве специалирозвался именно на портрете.

Многое мне дало и занятие наукой. Мне приходилось перебирать массу самой различной научной и научно-популярной литературы, в том числе и зарубежной. В условиях же существовавшего тогда Советского Союза, доступ к зарубежным печатным, информационным источникам был весьма ограничен.

Приходилось регулярно посещать различные книжные магазины и вылавливать поступавшие иногда переводные издания зарубежных авторов. Мне же заметно помогало то, что я на протяжении многих лет был консультантом Харьковского областного книготорга по вопросам искусства и психологии.

Теперь же вернемся к делам, связанным с проблемой восстановления внешности потерпевших.

Однажды мне позвонили на работу сотрудники областного уголовного розыска и попросили помочь в восстановлении прижизненного состояния внешности погибшего молодого человека с целью установления его личности. Тело молодого человека было случайно обнаружено в лесопосадке одного из в пригородных районов.

По рассказу сыщика, и по результам исследования останков тела погибшего, в его организм сначала влили смертельную дозу алкоголя. Затем убили с применением ножа. А после этого еще и сожгли и расчленили.

Мягкие ткани головы погибшего были сильно высохшими, имелись выраженные следы сгорания тканей, в некоторых местах ясно проявилась костная основа, т.е. сам череп.

Работа шла тяжело. Сотрудники уголовного розыска торопили. Дело было на контроле высшего руководящего состава органов милиции. Мне же приходилось, как обычно в таких случаях, делить время между своей основной, педагогической работой, научно-методической, да и просто семейной, бытовой жизнью.

Времени на посещение морга у меня было не так много. Другого варианта получить доступ к предмету, над которым приходилось работать, не было.

Но результат оказался вполне хорошим. Молодой человек был установлен и опознан.

Часть 2

Я немедленно взялся за работу и поинтересовался чем вызвана такая тревога в рядах прокуратуры и милиции города и области.

Как мне рассказали работники милиции, в Киеве отреагировали на появление различных слухов и жалоб на самом высшем уровне. И в Харьков приезжает министр внутренних дел Украины, который, наряду с другими вопросами, хочет специально разобраться на месте с реальным положением дел по данному, до сих пор не раскрытому, преступлению.

Рисованный портрет, выполненный мною в цветном варианте, немедленно размножили фотоспособом на специальном оборудовании. Приложили к портрету и цветную фотографию платья, принадлежавшее, повидимому, самой потерпевшей, которое было найдено вместе с частями расчлененного трупа.

Мне два раза пришлось, вместе с прокурором-криминалистом и сотрудниками уголовного розыска, посещать подозрительные, с точки зрения сотрудников уголовного розыска, квартиры. Эти квартиры и, разумеется жильцы этих квартир, попали под подозрение по различным причинам. Например, в одной из квартир были замечены рубленые следы, возможно от топора, на пороге входа на кухню.

Проверялись самые различные версии. Их, версий, было достаточно много. Некоторые отбрасывались сразу. Например, версия убийство с целью ограбления не выдерживала никакой критики. Зачем грабителям надо было расчленять труп, и почему голова потерпевшей была «выкупана» в серой синтетической краске?

Только с третьего захода сотрудникам уголовного розыска удалось установить личность потерпевшей. Ею оказалась врач, жившая без супруга вместе со своей, страдавшей тяжелым психическим расстройством дочерью.

Потерпевшая имела частное домовладение, которое она сдавала в наем. Сама же, вместе с дочерью, проживала в государственной однокомнатной квартире.

Портрет потерпевшей был опознан сначала жильцами сданного им внаем домовладения потерпевшей. Затем ее опознали и соседи, проживавшие рядом с ее домовладением.

Все члены оперативно-розыскной и следственной группы терпеливо проверяли различные, принятые к рассмотрению, версии этого странного, необычного убийства.

Ничего не дало изучение связей потерпевшей. Она была на пенсии, вела замкнутый образ жизни, отсюда ограниченные контакты. Все это и послужило одним из препятствий при установлении ее личности.

Вызывало подозрение исчезновение, повидимому сразу же после совершения убийства, больной дочери потерпевшей.

Все попытки установить место нахождения дочери потерпевшей не дали результата. Был объявлен всесоюзный розыск. Фотографии дочери были разосланы по всему СССР. Но и эти меры ничего не дали.

Тогда стали более серьезно рассматривать версию о том, что убийство совершила дочь потерпевшей, страдавшая тяжелым психическим расстройством. Тогда становятся более понятными и расчленение трупа и, самое главное, «купание» в краске отделенной головы потерпевшей. Это было наверное самое странное в этом убийстве.

Сам факт расчленения не является таким уж редким. Причем, данные статистики показывают, что в большинстве случаев расчленения совершают, как ни странно, близкие потерпевших.

Мотивом же расчленения обычно является желание скрыть следы преступления, любыми способами избавиться от страшного предмета-результата своих преступных действий.

Я в своей работе, в качестве криминалиста-художника, с фактами расчленения сталкивался много раз. Один из таких фактов я описал в случае расчленения трупа матерью убитого ею сына.

Несколько позже я еще приведу пример такого расчленения трупа потерпевшего, совершенного родственниками.

Приезд министра внутренних дел Украины в Харьков, как говорится, встряхнул всю милицию города и области. Еще до установления личности потерпевшей сотрудниками правоохранительных органов Харькова, в Москву, была направлена голова нашей потерпевшей, знаменитому эксперту, специалисту по восстановлению внешности погибших, головы которых претерпели сильные изменения в силу различных причин, Ю.П. Дубягину.

Однако, еще до получения результатов работы Ю.П. Дубягина, личность убитой была установлена по выполненному мною рисованному портрету.

К сожалению я не смогу опубликовать выполненный мною рисованный портрет и прижизненный фотопортрет потерпевшей, поскольку, как я уже ранее писал, моя квартира полностью сгорела. Вместе с нею сгорели многие материалы моей практической и научной деятельности.

Часть 1

Еще во времена существования СССР однажды позвонил мне на кафедру прокурор-криминалист из областной прокуратуры и попросил срочно приехать к нему.

Прокурор-криминалист рассказал, что в судебно-медицинском морге находится голова неизвестной женщины. Голова была отделена от всего туловища и покрыта почему-то серой синтетической краской.

В те времена многие тяжкие преступления были в ведомстве прокуратуры. Прокуроры, следователи занимались расследованием таких дел, руководили розыскными и следственными мероприятиями.

Не знаю, насколько было верным решение, передать такую категорию дел милиции.

К моему приезду медицинские эксперты, сотрудники морга, приложили все усилия, чтобы очистить голову от краски, не повредив при этом саму голову.

Предварительно голова была сфотографирована как до очистки ее от краски так и после очистки. Обе фотографии мне дали для облегчения моей работы по восстановлению прижизненного состояния головы потерпевшей.

Но особенно интересна история находки этой головы.

Дело происходило в конце февраля. Один прохожий, который шел мимо мусорных контейнеров, обратил внимание на то, что дети пытаются пинать ногами, как футбольный мяч, простую хозяйственную сумку, в которой находился какой-то предмет.

Прохожий заинтересовался, поднял эту сумку и заглянул внутрь. Внутри нее и оказалась эта отрубленная голова женщины в синтетической краске.

Несколько дней спустя, примерно на том же месте, были найдены и другие расчлененные части тела потерпевшей.

Теперь же по поводу моей работы над восстановлением головы, портрета потерпевшей.

Я, разумеется приложил все усилия к тому, чтобы восстановить прижизненное состояние головы.

Через день после начала моей работы мне позвонил заведующий судебно-медицинским моргом и сказал, что он решил применить для восстановления мягких тканей головы, так называемый, раствор Ратневского. Этот раствор еще никогда не применяли в судебно-медицинской практике Харькова и Харьковской области.

Я приехал в морг, мы прошли в один из секционных залов, где происходило очередное вскрытие. В углу секционного зала стоял небольшой стол, на столе стояла довольно большая, прямоугольная, стеклянная емкость, наполненная раствором Ратневского, и в этой жидкости была помещена голова потерпевшей.

Я обратил внимание эксперта на прекрасное состояние головы и предложил это состояние немедленно зафиксировать, например, сфотографировать. Или, по крайней мере, позволить мне эту голову нарисовать с натуры.

Заведующий заверил меня, что завтра состояние головы будет еще лучше и мне не следует по этому поводу беспокоиться. Честно говоря, с учетом новизны применения раствора Ратневского, у меня закрались сомнения в правильности принятого решения экспертом.

Но возражать было бесполезно, и я вынужден был принять решение эксперта как единственное правильное. Хозяин — барин.

На следующий день я снова приехал в морг для продолжения работы над головой потерпевшей. Меня пригласили в один из секционных залов и предложили ожидать здесь. И тут мне приносят вместо головы какой-то раздутый шар, сильно напоминающий футбольный мяч.

Вот к чему привело незнание особенностей раствора Ратневского. Произошло именно то, чего я чисто интуитивно опасался. То есть в этом растворе следовало держать части тела, имеющие мягкие ткани, строго определенное время. И не больше.

Пришлось работать с использованием имеющихся фотографий и тех впечатлений, которые остались у меня в памяти в результате наблюдения головы в ее восстановленном состоянии в растворе Ратневского.

Было очень жаль. Но делать нечего, задачу выполнять надо.

По выполненному портрету (плюс нарисованная мною фигура), начались работы по установлению личности потерпевшей.

Положительного результата не было на протяжении (если мне не изменяет память) 4 месяцев. По району, в котором была найдена голова, поползли различные невероятные слухи. Письменные жалобы дошли до Киева.

И вот, однажды ночью, ко мне приехали сотрудники уголовного розыска и предложили срочно приехать в УВД Харьковской области. В экспертно-криминалистическом отделе (ЭКО) УВД меня уже ожидали.

Мне пояснили, что необходимо выполнить портрет потерпевшей в наиболее высоком качестве, например, нарисовать цветной.

(продолжение следует)

Читай предыдущие случаи из практики

Бывают случаи, когда свидетели, очевидцы по каким-либо причинам не желают давать необходимую для создания портрета информацию.

Например, во времена моей работы на кафедре Харьковского художественно-промышленного института (ХХПИ), как то позвонили из одного городского районного отделения милиции и попросили срочно приехать для участия в допросе свидетелей, якобы видевших предполагаемых преступников.

В ХХПИ как раз шла экзаменационная сессия и просмотры. То есть кафедра, всем составом, ходила по аудиториям, где были выставлены экзаменационные работы студентов, и, на основании коллективного мнения, выставляла оценку, заметно влияющую на общую семестровую оценку за предмет.

В связи с вызовом меня на место происшествия, кафедра решила просмотреть в первую очередь курсы, которыми руководил я и, таким образом, отпустить меня на участие в работе по установлению внешности предполагаемых преступников, не нарушая при этом процедуру экзаменационных просмотров.

Когда же я прибыл в райотдел, то увидел двух женщин — соседок потерпевшей, которые категорически отказывались давать показания, в том числе описывать внешность двух преступников.

Причины, по которым был отказ описывать преступников, заключались в следующем.

Двое цыган пришли в небольшое поселение на окраине города (всего три заселенных дома) и стали ходить по квартирам, с неизвестными намерениями.

Наконец они выбрали жертву — пожилую женщину, инвалида с детства и начали ее душить. На крик сбежались двое соседок (которые и увидели этих преступников) и напугали душителей. Преступники скрылись.

Потерпевшая сразу же заявила в милицию. Пришедший работник милиции написал соответствующий протокол, оформил все как положено и ушел.

Потерпевшая же позвонила еще и своим родственникам.

Как правило, преступники, которых спугнули, не повторяют своих попыток, например, убийства. Однако, когда на следующий день родственники потерпевшей приехали к ней домой, они застали потерпевшую мертвой, а квартиру ограбленной.

Убивали женщину жестоко: душили ее подушками, прыгали по ее телу, поломали ей ребра.

Поэтому свидетели, видевшие ранее предполагаемых преступников, отказывались описывать их внешность исходя из той логики, что они, свидетели окажутся такими же незащищенными, как и сама потерпевшая.

Вполне логичное пояснение.

Пришлось мне применить методы, позволяющие получить опосредованную информацию и, потом уже через эту информацию, строить предположения о внешности подозреваемых в совершении преступления.

Итак, шаг за шагом, терпеливо я подвигался к желаемому результату. Работа затянулась надолго.

Зато результат был на редкость хорошим. Я сопроводил изображение подозреваемых хорошим объемом примет и, на следующий же день, оба подозреваемых были задержаны. Этих подозреваемых узнал один из городских участковых, сначала по текстовой части оперативки а потом уже, когда пришел к ним в дом, и по портретам.

Там же в доме, где находились предполагаемые преступники, нашли и опознали вещи из дома потерпевшей.

На руках подозреваемых уже были билеты на отъезд в Россию. За этой группой (а в нее входили еще три женщины — реализаторы награбленного) уже числилось несколько убийств с целью ограбления.

Правда непонятно за что была убита эта пожилая женщина. Обстановка в ее доме не то что скромная. Я бы назвал эту обстановку убогой.

Из сказанного становится понятным, насколько непроста и многопланова работа криминалиста-художника.

Приходится сталкиваться с самыми непредвиденными обстоятельствами и криминалист-художник должен быть к ним готовым.

На курсах криминалистов-художников, которые действовали в советские времена в ХХПИ, разрабатывались и, с течением времени, внедрялись в учебный процесс методы расширяющие возможности криминалиста-художника.

С каждым потоком мы внедряли все новые и новые методики, улучшали уже существующие. И я верил, что качество подготовки специалистов будет только улучшаться с каждым новым выпуском.

Однако распад СССР, как минимум, отодвинул это уникальное дело на неопределенный срок.

(продолжение следует)

Часть 25

В ситуации с, так называемой, двойной трансформацией, по моему мнению, выделяли именно процесс создания рисованного портрета потому, что, наверное, рисованный портрет слишком уж нагляден.

Зато, например, протокол, содержащий в себе такую же, а возможно и более искаженную информацию, менее нагляден.

Зато последствия такого протокола, на основании которого, в числе прочих обвинительных документов, выносится, например приговор, могут быть не менее тяжкими чем проблемы у какого-то лица, задержанного по приметам, содержащимся в рисованном портрете.

Следует еще несколько слов сказать относительно инициативы очевидца, со слов которого выполняется рисованный портрет. Я нередко просто вручал карандаш самому очевидцу.

Иногда это было по просьбе самого очевидца. А то и просто я предлагал очевидцу или внести необходимые, с его точки зрения, поправки в выполняемый портрет, или изобразить какой-либо предмет, имевшийся на тот момент на месте происшествия.

Чаще всего такие поправки, изменения, дополнения изображались очевидцем на отдельном листе бумаги.

Но иногда эти изменения, дополнения вносились и непосредственно в сам портрет, выполняемый со слов очевидца.

Как правило, результат был хороший. Особенно это касалось тех предметов, которые или были в руках преступника, или находились на месте происшествия.

Один раз девушка — потерпевшая, описывавшая внешность преступника, так изобразила глаза, что они поразительно оказались похожими на глаза задержанного преступника.

Надо заметить, что женщины, как правило, очень хорошо запоминали именно различные предметы, имевшиеся на момент совершения преступления на месте происшествия. Именно женщины хорошо могут описать цвет волос, прическу, цвет и характер кожи, какие-либо особые приметы, которые были у описываемого лица.

Интересно, что в процессе работы с очевидцем, описывающем внешность интересующего правоохранительные органы лица, часто становится ясным, что очевидец, по каким-либо причинам, дает не правдивую информацию.

Например, вызывает подозрение слишком легко идущий процесс выполнения портрета. Хотя это не абсолютный показатель.

У меня был случай работы с двенадцатилетним мальчиком. Его выкрали двое преступников и потребовали за него выкуп в размере 5000 долларов США. Перепуганная мать отдала деньги, и ребенка ей вернули.

Портрет одного из преступников был выполнен менее чем за 15 минут. Сыщик, занимавшийся этим делом, был очень удивлен скоростью выполнения работы.

Однако, в рисованном портрете, сотрудники уголовного розыска легко узнали одного из соседей потерпевших.

Тут не последнюю роль играет подростковый возраст потерпевшего. Именно в этом возрасте дети весьма впечатлительны. Да и сама экстремальная ситуация, в которой оказался мальчик, в данном случае, усилила глубину его впечатлений.

В другом же случае, взрослая женщина, наблюдавшая преступницу достаточно длительное время, своим поведением вызвала у меня подозрение. Мне не понравилось, что она не раз путалась в показаниях, называла цвет волос то один, то другой.

Не могла нормальная женщина, имевшая хорошее зрение, производящее впечатление человека с нормальной психикой, не запомнить такие совершенно очевидные для нормального человека особенности внешности.

Я высказал свои подозрения работавшему с этим делом частному сыщику и предложил допросить другую очевидицу, также наблюдавшую преступницу, хотя и не такое длительное время.

Мы получили по многим параметрам разные показания. И форма головы была другая, и совсем другой цвет волос, и характер прически не совпадал с тем, что показывала вызвавшая у меня подозрения очевидица.

Но здесь следует учитывать ситуацию, которая могла объяснить природу таких не правдивых показаний. Дело в том, что не правдивая очевидица сама, своими руками, вручила мошеннице крупную сумму денег из кассы владельцев предприятия.

Отсюда и не желание изобличения преступницы. Очевидицу не устраивала очная ставка с мошенницей.

(продолжение следует)

Часть 24

Я всегда понимал процедуру создания субъективного портрета как процесс коллективного творчества, независимо от того, сколько человек принимает в этом процессе участие.

Особенно в полной мере это относится к рисованному портрету, выполняемому криминалистом-художником.

Во все времена, с того момента, когда появились способы создания субъективного портрета, выполняемого на основе словесного описания, бытует такое понятие, как двойная трансформация. То есть по мнению авторов этого понятия в портрет, выполняемый на основе словесного описания, одновременно проникают субъективные неосознанные ошибки как со стороны очевидца, так и со стороны криминалиста-художника.

В основном это понятие относили к субъективному рисованному портрету, в меньшей — к портрету композиционному.

Оно и понятно. Считалось, что набор стандартизованных элементов внешности, из которых очевидец вынужден выбирать наиболее соответствующих тем, которые он запомнил, сводит на нет, или по крайней мере уменьшает эту двойную трансформацию. То есть, блокирует искажения, носящие субъективный характер, которые исходят от очевидца с одной стороны и от художника, (или лица составляющего композиционный портрет) с другой.

Хочется возразить. А как тогда следует понимать, например, информацию, внесенную в протокол допроса, которую в этот протокол вносит следователь, проводящий допрос, скажем, очевидца.

Разве следователь пишет буквально слово в слово все, что сообщает ему тот же свидетель? В практической жизни писать все буквально нереально.

Свидетели бывают разные как по интеллектуальному уровню, так и по физическому, психическому состоянию, в котором они находятся на момент проведения допроса. Да и сам следователь тоже имеет как разный интеллектуальный уровень, так и различное психическое и физическое состояние на момент проведения допроса.

Иными словами, мы здесь имеем яркий пример двойной, субъективной трансформации информации, внесенной в протокол допроса.

Но почему-то в таких случаях о двойной, субъективной трансформации никто речь не ведет.

Можно пойти дальше. Многие наверное бывали в судебном заседании. Это сейчас уже стали применять аудиозаписи судебных заседаний. А до недавнего же времени протоколы судебных заседаний писали секретари. И очень многое зависело от интеллектуального и профессионального уровня секретаря, его настроения, самочувствия и прочего.

В моей практике был, например, случай когда секретарь, ведущий протокол судебного заседания, просто куда-то спешила. Отсюда и качество самого протокола.

Трудно себе представить сколько документов, содержащих трансформированную информацию, или попросту говоря, содержащих искаженную информацию, ходили, ходят и будут ходить по земле.

Но почему-то авторы понятия о двойной трансформации, примененного по отношению к рисованному портрету, созданному на основе словесного описания очевидцем, твердо уверены, что инициативу лица, дающего словесное описание портретируемого, непременно следует ограничивать. Например, путем ограничения выбора тех же элементов лица.

Здесь можно, конечно, заметить, что ведь криминалист-художник, предлагающий очевидцу свое представление о том, что ему сообщает очевидец, тоже ведь фактически предлагает очевидцу произвести свой выбор из того, что может представить сам криминалист-художник.

Однако, очевидец знает, что любое его пожелание художник выполнит непременно. Разумеется, здесь огромное значение имеет уровень подготовки самого криминалиста-художника.

Поэтому мы, в свое время, и предложили таких специалистов готовить на специально разработанной научной и методической основе.

Применительно же к процессу создания рисованного портрета на основе словесного описания, выполняемого криминалистом-художником, хочется спросить, что может быть лучше живого общения? И какой стандартизированный материал может такое общение заменить?

Я всегда был за то, чтобы инициативу лица, сообщающего необходимую информацию и принимающего самое активное участие в создании рисованного портрета, не следует ограничивать. Разумеется, в тех разумных пределах, которые необходимы для успешного выполнения поставленной задачи.

(продолжение следует)

Часть 23

Мне пришлось принять участие в расследовании убийства в составе довольно большой группы, состоящей из работников прокуратуры и милиции.

В реке нашли части расчлененного трупа, в том числе и часть руки.

По имеющимся на руке наколкам личность убитого была установлена. Им оказался неоднократно судимый рецидивист, который в основном провел жизнь в местах заключения.

Группа разделилась на две части. Одна часть продолжала поиски в реке, а другая, меньшая половина, проводила обыск в доме матери убитого. В составе второй группы, т.е. проводившей обыск в доме убитого, был и я.

Один из криминалистов исследовал помещения с помощью специального аппарата, реагирующего на следы крови. Я предложил исследовать ту часть двери, которая была скрыта от глаз, т.е. нижнюю часть толщины двери.

Работники милици стали надо мной подшучивать. Дескать я предлагаю снять двери с петель. Однако, я именно это и предложил сделать. Мое предложение все-таки было принято — дверь сняли с петель. К удивлению сотрудников милиции именно в нижней части двери оказались следы в виде потеков смыва крови.

Дело в том, что лицо, пытающееся скрыть, вернее смыть следы крови, не замечает, что потеки со следами крови затекают на ту часть, которая не видна глазу.

И, таким образом, остается в качестве потеков на нижней части двери.

Позднее оказалось, что убийство собственного сына совершила именно мать. Сын ее просто довел до этого шага своим поведением и образом жизни.

Характерно, что прокуратура даже не брала преступницу под стражу, а отпустила по подписке.

Все прекрасно понимали ситуацию.

Я отвлекусь от публикации своих научных статей и вернусь к истории самой криминалистики.

Наверное многие слышали о словесном портрете.

Впервые это понятие ввел в обиход Альфонс Бертильон, великий французский криминалист (1853-1914). Этот легендарный криминалист был при жизни награжден практически всеми высшими наградами Франции за свои заслуги перед Францией, а как потом оказалось, и перед всей криминалистикой в целом.

В наше время такое наверное странно себе представить.

Но Бертильон действительно выполнил такую работу, результатами которой пользуются и поныне. В том числе и словесный потрет. Словесный портрет можно понимать, как описание внешних характеристик человека, по которым он может быть опознан и, практически, этот словесный портрет в неизменном виде, используется и в наше время.

Именно усилиями Бертильона (а его настойчивости можно было только позавидовать) была введена в практику разработанная именно им картотека на людей, совершавших ранее преступление и взятых, в связи с этим, на учет в полиции.

Эта картотека, по тем временам, давала удивительный по результативности эффект.

И только уже с появлением дактилоскопии словесный портрет перестал быть тем надежным инструментом опознания, которым он был до появления дактилоскопии.

Сам же метод дактилоскопии был основан на гипотезе Уильяма Гершеля, который считал, что папиллярный рисунок ладоней каждого человека уникален.

А уже по предложению знаменитого английского антрополога Френсиса Гальтона дактилоскопия, как метод, была введена в Англии в 1895 году для регистрации лиц, совершавших преступления.

13 сентября 1902 года данные дактилоскопии были впервые приняты в качестве доказательства по обвинению в совершении преступления.

Здесь следует немного сказать о различии между понятиями словесный портрет и словесное описание.

Словесный портрет, в том виде, в котором он применяется в криминалистике, являет собой бланк-таблицу, в котором заполняются соответствующие оконца по мере поступления информации.

Словесное же описание, применительно, в первую очередь, к рисованному портрету на основе словесного описания, понимается как вспомогательный инструмент для выполнения субъективного портрета на основе словесного описания.

Словесное описание не обязательно должно строиться по какой-либо строгой схеме. И может быть произвольным, и содержать в себе то количество признаков, которое необходимо в каждом конкретном случае.

Качественные и количественные свойства такого описания зависят от целого ряда факторов. Например, от физического состояния очевидца, описывающего портретируемого, его интеллектуального уровня, психического состояния, как на момент самого происшествия, так и на момент проведения допроса.

Большую роль, в качественных свойствах подаваемого очевидцем описания, может сыграть его профессия, увлечения, семейное положение и еще целый ряд факторов.

В моей практике были предложения сообщать, например, по телефону в другой населенный пункт, данные словесного описания с тем, чтобы художник, который получал по телефону данные этого словесного описания, выполнял на этой основе портрет.

Я пояснил, что это невозможно без непосредственного контакта криминалиста-художника с очевидцем, описывающим в данном случае интересующего следственные органы человека.

Очевидец, сообщаемый криминалисту-художнику необходимую для создания портрета информацию, должен видеть результаты совместного труда всех участников процесса создания портрета.

Без такого постоянного визуального контроля со стороны очевидца мы не добьемся необходимого результата.

От очевидца непременно должна поступать критика результатов труда крминалиста-художника.

И криминалист-художник должен четко сознавать, что он выполняет свою работу не для того, чтобы получать комплименты со стороны всех остальных участников процесса создания портрета (а в этом процессе может принимать участие, например, оперативный или следственный работник).

Я бы даже сказал, что комплименты в адрес криминалиста-художника — это те факторы, которые могут внести в процесс работы не нужную расслабленность и самодовольство. И, таким образом, плохо повлиять на окончательный результат работы.

В своей работе, обычно на втором ее этапе , я настоятельно прошу очевидцев критиковать выполненную работу. Конечно, и здесь не нужно переусердствовать.

(продолжение следует)

Часть 22

На днях был вызван на происшествие.

Один из двух мужчин, шедших навстречу потерпевшему, неожиданно сильно ударил потерпевшего кулаком в лицо. Рост и масса нападавшего были такими, что от удара челюсть потерпевшего дала трещину сразу в нескольких местах.

Портрет, в силу определенных обстоятельств, не был закончен в полном, задуманном объеме.

Однако, следует заметить, что работа такого рода с потерпевшим чрезвычайно полезна как для самого потерпевшего, так и для дальнейшей работы с ним.

Во-первых, правильно поставленные вопросы, необходимость для потерпевшего отвечать на них, стимулируют память очевидца, организовывают необходимую для проведения работы с ним информацию в определенном, нужном для дальнейшей работы порядке.

Во-вторых, сам очевидец получает необходимую степень уверенности в своих впечатлениях.

Значение объективного и субъективного в субъективном рисованном портрете (СРП) (постановка вопроса)

продолжение

В конечном итоге, если бы органы чувств искаженно отражали действительность, как утверждают физиологические идеалисты — человек не смог бы целесообразно приспособиться к окружающей среде.

Если бы наша система была бы такая порочная, мы бы просто не выжили.

Факторы способствующие формированию представлений и образов адекватных по форме и содержанию зависят как от субъективных (мотивационных), так и объективных (внешних) составляющих.

Другими словами, внутренняя цель и задачи, которые ставит перед субъектом заинтересованное в конечном результате лицо, являются непосредственным стимулом процесса объективизации, постепенного приближения параметров продукта отражения к признакам, существующим объективно.

Допустим, перед нами ставят задачу — создать портрет. При этом объясняют для чего это нужно. В данном случае для того, чтобы задержать, обезвредить преступника, совершившего преступление.

Ясна цель и задача и она, в связи с этим, естественно согласуется с нашими установками о необходимости выполнения поставленной задачи. Разумеется, тут могут мешать другие мотивы, не согласующиеся с нашими естественными установками. Например, родственные отношения очевидца с подозреваемым лицом в совершении преступления, внешность которого он описывает.

Здесь вступают в силу определенные правила, предусмотренные в законе, исключающие подобного рода ситуации.

Следует отметить, что внутренняя цель, мотив, обязательные условия объективизации образа, независимо от того, поставлена ли задача, установка извне.

Поскольку мотив в большей степени определяет формирование представлений, возникающих в сознании субъекта, также как и в принятии решений, реализующихся рукой на плоскости, можно предположить, что задача, исходящая извне, должна быть для субъекта предельно убедительной.

А также, в определенной степени, соответствовать собственным установкам субъекта и, что особенно важно, сама задача должна строиться с учетом тех неосознанных субъективных стимулов, которые в большей степени определяют проявления неадекватности, воспринимаемые объективно как неточности и несоответствия по тем или иным признакам, или во всей их совокупности.

Здесь также речь идет и о том, что допрашивающая сторона должна учитывать личностные установки как и личность допрашиваемого в целом, иначе неизбежна потеря контакта, а с ним и ожидаемого результата.

В художественном творчестве и ремесле (а процесс создания СРП следует называть именно так, независимо от того хотим мы этого или не хотим) процесс отражения можно назвать процессом переосмысления увиденного и воспринятого. И информация об объекте, переработанная сознанием, приобретает разную значимость как по форме, так и по содержанию.

Такое переосмысление увиденного и запечатленного, в процессе реализации зрительного образа на плоскости, определяет логику и последовательность в распределении акцентов, выделении главных признаков из всей их совокупности.

Иными словами, информация, получаемая от очевидца, должна анализироваться.

Исходя из особенностей нашего мышления, можно утверждать, что для преодоления субъективности ощущений и выявления объективности содержания при отражении, необходимо создание понятий о группе предметов, а также определение взаимосвязей между ними.

В итоге, отдельные ощущения заменяет целая система понятий и законов, которые позволяют сделать наше отражение действительности значительно более объективным.

Важнейшим фактором, определяющим качественные свойства создаваемого образа, является прошлый опыт, накопленный сознанием очевидца.

В немалой степени прошлый опыт определяет и количество запечатленных признаков увиденного и воспринятого объекта, поскольку в процессе восприятия и запоминания легче фиксируются образы, ранее увиденные и воспринятые, сложившие, в результате активного наблюдения, в долговременной памяти определенные логические структуры.

Если же по каким-то типам объекта не имеется прошлого опыта, то процесс запоминания усложняется.

Бывают казусы, когда, например, незнакомому слову мы даем характеристику по звуковым ассоциациям. В то время, когда в действительности же, смысл этого слова может быть совершенно другим.

То же самое можно сказать и о зрительных объектах.

Логично в связи с этим предположить, что качественная сторона воспринятого и запечатленного во многом зависит и определяется социально-трудовой деятельностью субъекта, его профессиональными навыками, в немалой степени кругом общения с другими людьми.

Очень важно в связи с вышесказанным, что можно, например, через реакции субъекта говорить о его контактах.

(продолжение следует)

Часть 21